Вендский крестовый поход

В начале X века начался немецкий Drang nach Osten (поход на Восток), в ходе которого западные славяне были частью вытеснены со своих земель, частью обращены в христианство и ассимилированы, а большая часть их была просто истреблена. В 1147 году христианская корпорация организовала Второй Крестовый поход, который ещё называют Вендским, и направила крестоносцев против полабских славян, несмотря на то, что многие из полабских и поморских славянских земель на тот момент и так уже, хотя бы формально, приняли крещение.

Как видим, религиозные мотивы не были единственным мотивом для похода. Паразитические тёмные силы, которые стояли за процессом уничтожения славян, как духовного, так и физического, использовали все средства (О причинах уничтожения именно славян см. книгу Н. Левашова «Зеркало моей души». Том. 3. Глава 1)). Так, они воспользовались желанием полунищих германских, датских и польских герцогов, маркграфов и прочих представителей «европейской элиты», сравнительно недавно ставших таковой, после того, как западные европейские территории последовательно были оторваны от Славяно-Арийской Империи, наложить лапы на славянские богатства. Не давала им покоя славянская «земля обширная, богатая хлебом и тучными пастбищами, обильная рыбой, мясом и всякими благами…», как отмечал в своей «Славянской хронике» христианский миссионер 12 в. Гемольд.

То, что славяне жили хорошо и богато, отмечают все христианские хронисты. И несмотря на то, что они относились к славянам-язычникам с высокомерием фанатиков, уверенных в исключительности и превосходстве своей веры, даже они отмечают прекрасные человеческие качества славян. То же Гемольд пишет:

«…Прусы ещё не познали света веры; люди, обладающие многими естественными добрыми качествами, «весьма человеколюбивые» по отношению к терпящим нужду; «они спешат навстречу тем, кто подвергается опасности в море или преследованиям со стороны морских разбойников, и приходят им на помощь. Золото и серебро они почти ни во что не ставят. У них изобилие неизвестных мехов, из-за которых в нашей стране разлился смертельный яд гордости. А они почитают их вроде как за навоз в укор, думаю, нам, которые вздыхают по меховой одежде, как по величайшему счастью. Поэтому за льняные одежды, которые у нас называются faldones, они отдают нам столь драгоценные шкурки…».

А вот слова христианского епископа Оттона Бамбергского, дважды посетившего земли Поморских славян с целью обращения их в христианство в 1124 и 1127 годах: «…Рыбы там невероятное изобилие, как в морях, так и в реках, озёрах и прудах. За денарий ты бы купил воз свежих сельдей, а если бы я стал рассказывать то, что знаю об их запахе и толщине, меня обвинили бы в чревоугодии. По всей стране множество оленей, ланей и диких жеребчиков, медведей, кабанов, свиней и всякой дичи; масло коровье, молоко овечье с туком, агнцев и овнов, с обилием мёда и пшеницы, с коноплёй и маком, и всякого рода овощами, и если бы там были виноградные лозы, оливы и смоковницы, ты подумал бы, что это земля обетованная, так много в ней плодовых деревьев…

Честность же и товарищество среди них таковы, что, совершенно не зная ни краж, ни обмана, они держат сундуки и ящики незапертыми. В самом деле, ни замков, ни ключей мы там не видели, а сами они были весьма удивлены, увидев наши вьюки и ящики запертыми. Платье своё, деньги и все свои драгоценности они хранят в своих бочках и кадках, просто накрытых крышкой, и не боятся никакого обмана, ибо не испытывали его…»

И вот, в 1147 году Крестовый поход против западных славян, который вынашивался ещё в 1107-1108 годах, сразу после Первого крестового похода на Константиноволь (см. Н. Левашов «Зеркало моей души». Том. 2. Глава 5), начался. Описание этого похода приведено в обширной статье профессора Н. Грацианского «Крестовый поход 1147 г. против славян и его результаты» (журнал «Вопросы истории» 1946 год № 2-3). Мы приводим её в сокращении.

«…Крестоносцы решили двинуться на полабских славян двумя армиями: одна должна была идти с Нижней Лабы против ободритов, другая – из Магдебурга против лютичей. Во главе первой армии стояли Генрих Лев, Конрад, герцог бургундский, архиепископ бременский Адальберт, епископ бременский Дитмар и др. С этой армией должны были соединиться датчане, предводимые обоими своими королями – Свеном и Канутом, которые решили прекратить внутренние усобицы для совместных действий против общих врагов – ободритов.

Во главе второй армии из светских князей стояли пфальцграфы Фридрих Саксонский, Герман Рейнский, маркграфы Альбрехт Медведь и Конрад Мейсенский, а из духовных князей, помимо папского легата, епископа гавельбергского, – архиепископ Фридрих магдебургский, епископы гальберштадтский, мерзебургский, бранденбургский и мюнстерский, а также Вибальд, аббат корвейский. Последний имел виды на о. Руяну, основывая свои притязания на старинной нелепой версии о том, что почитаемый на острове Святовид – это обожествлённый славянами св. Вит, покровитель Корвейского монастыря, которому когда-то немецкие короли будто бы пожаловали остров. Только непоколебимая уверенность немцев в успехе могла побудить аббата двинуться за Лабу для того, чтобы не допустить нарушения прав своего монастыря при предполагаемом дележе славянской территории.

О численности двинувшихся против славян армий крестоносцев мы имеем такие данные: в северной армии насчитывалось будто бы 40 тыс. человек, в южной – 60 тыс., в датской – 100 тыс. Конечно, эти цифры очень преувеличены, но, во всяком случае, они показывают, что за Лабу двинулись огромные, невиданные до того времени немецко-датские полчища, которые должны были раз навсегда покончить с независимостью славян и их язычеством. Славяне, однако, не пали духом перед лицом такой страшной опасности и вовсе не собирались покоряться немцам. Главным героем обороны от врагов выступил отважный Никлот, князь ободритов. Гельмольд определённо не любит Никлота и не всегда справедлив в своих суждениях о нём, но всё же то, что он сообщает о действиях этого князя, ярко рисует его таланты как полководца. «Услышавши, что в скором времени должно собраться войско для разорения его, – читаем у Гельмольда, – Никлот созвал весь народ свой и начал строить укрепление Добин, дабы было убежищем народу в случае надобности…»

Вместе с тем Никлот искал союзников в предстоящей борьбе и обратился к графу голштинскому Адольфу с напоминанием о заключённом с ним соглашении. Хотя Адольф и не сочувствовал крестовому походу, но он, конечно, отказался помогать Никлоту против своего герцога, Генриха Льва, и единственными союзниками князя оказались руяне.

Опираясь на союз с воинственными мореходами, Никлот выработал, как показывают дальнейшие события, замечательный план обороны. Целым рядом комбинированных мероприятий на суше и на море он задумал уморить крестоносцев голодом и тем сорвать все их захватнические планы. Первой целью Никлота был разгром предполагаемой ближайшей операционной базы крестоносцев в Вагрии. Внезапным налётом с моря Никлот захватил 29 июня Любек и уничтожил стоявшие в его гавани корабли, причём «народ, упившийся большим возлиянием, не смог двинуться со своих постелен и судов, пока враги не окружили их и, подложив огонь, не погубили суда, груженые товарами. И были убиты в этот день до 300 и более мужей».

Уничтожив таким образом суда и любекские гавани и предавши пламени город, Никлот послал два отряда всадников, которые прошли всю землю вагров, истребивши и захвативши в плен осевших здесь немецких колонистов. Лишь колонистов из голштинцев, осевших к западу от верхнего течения Травны, славяне почему-то не тронули. Может быть, Никлот хотел посеять раздор между немцами, внушив подозрение к голштинцам в том, что они действовали заодно со славянами. Если это так, то Никлот блестяще достиг своей цели, так как на голштинцев действительно пало подозрение в измене…

Итак, первым результатом объявленного на Франкфуртском сейме крестового похода против славян были разгром этими последними цветущего немецкого торгового города на Балтийском море и почти полное уничтожение колонистов, с большим трудом собранных для поселения в завоёванной Вагрии из разных областей Германии и Нидерландов. Славяне, по-видимому, не понесли потерь при своём смелом набеге и, вернувшись на суда, «отплыли, обременённые пленными людьми и разным имуществом, которые они захватили в земле вагров».

Неожиданная диверсия Никлота, естественно, вызвала большой переполох среди немцев, и крестоносная армия поспешила вторгнуться в землю славян, «дабы обуздать их жестокость». Никлот очистил и разорил территорию своего княжества, по которой должны были проходить крестоносцы, и засел с большим запасом провианта и большими силами в Добине. Немецкие полчища, двинувшиеся против ободритов с Нижней Лабы, повидимому, уже в июле были под Добином. Сюда же поспешили и датчане, флотилия которых пристала к славянскому побережью, по-видимому, в Висмарском заливе, неподалёку от Зверинского озера, у которого был расположен Добин.

Первыми приплыли готы с их королём Канутом и шлезвигцы с королём Свеном. Потом подошли подчинённые тому же Свену зеландцы и шоненцы. Большая часть датского войска, высадившись на берег, пошла на соединение с саксами под Добин, другая часть осталась на судах для их охраны. Никлоту, засевшему в Добине, оставалось выполнить вторую часть своего искусно задуманного, плана обороны, именно перерезать морские коммуникации крестоносцев и нанести удар по датскому флоту, который, по-видимому, доставлял продовольствие осаждающим, так как покинутая жителями область ободритов и опустошённая Вагрия не могли кормить крестоносную армию. К тому же сухими путями сообщения вообще трудно было пользоваться из-за болотистого характера местности.

Никлот блестяще разрешил поставленную задачу при помощи руянских мореходов. У Гельмольда мы читаем: «Однажды осаждённые, видя что войско данов действует нерешительно, – ибо они лишь у себя дома вояки, на чужбине же не отличаются мужеством, – сделали неожиданно вылазку, многих из них перебили и положили удобрять землю. Помощь им подать было нельзя, так как между (войсками) лежало озеро»…

Действия Никлота с суши и руян с моря происходили одновременно и были согласованы: Нилот должен был отвлечь внимание датского войска от кораблей и тем помочь руянам одержать победу. Цель эта была достигнута, и руяне имели на море не меньший успех, чем ободриты на суше… Весь шоненский флот достался победителям, и руяне тем самым удвоили свои силы…

Несмотря на то, что значительная часть датского флота уцелела, всё же на море господствовали руяне. Снабжение стоявшей под Добином армии вследствие этого должно было прекратиться, и ей грозил неминуемый голод. Это охладило воинственный пыл крестоносцев, и они стали подумывать об отступлении. Даны, горевшие желанием отомстить Никлоту за поражение, узнав о нападении руян, переменили своё намерение и поспешили к судам. По-видимому, они уже не вернулись под Добин и не замедлили отправиться восвояси; что же касается оставшихся под крепостью саксов, то они заговорили о нецелесообразности похода, о том, что бессмысленно опустошать землю, которая платила дань немцам. «Разве земля, которую мы опустошаем, – так будто бы говорили саксы, – не наши земля? И народ, с которым мы воюем, разве не наш народ? Зачем же нам быть врагами самим себе и расточителями следуемых нам даней? Не проистекают ли от этого убытки для государей наших…»

Как видим, немцы поняли всю бессмысленность своего предприятия лишь после того, как славяне дали им жестокий урок, в результате которого оказалось, что вместо ожидаемой лёгкой добычи, крестоносным хищникам грозили в славянской земле одни только лишения…

Главная (южная) армия крестоносцев собралась, как было условлено, в Магдебурге… Основное направление всему походу, очевидно, давал Альбрехт Медведь, который хотел расширить силами крестоносцев пределы своей северной марки за Пену и за Одру. Здесь было уже распространено Оттоном Бамбергским христианство, но, надо думать, что князья скрывали этот факт от массы крестоносцев, возбуждая их алчность перспективой богатой добычи у язычников, по отношению к которым всё считалось дозволенным. Духовные князья соревновались в своих воинственных планах со светскими, причём возглавлявший этих прелатов архиепископ магдебургский мечтал подчинить своей власти независимое поморское епископство и завладеть его обширными доходами в богатом Поморье…

Армия пошла к Поморью той самой дорогой, какой, 20 лет назад ехал Оттон Бамбергский. Пройдя с большими трудностями дремучий лес, отделявший область гаволян от области морочен, крестоносцы вышли к озеру Морице и оказались на языческой территории, не признававшей ни власти немцев, ни христианства. Жители разбегались, спасая, что могли, а крестоносцы опустошали и жгли славянские селения. Был сожжён при этом славянский город Малхон вместе со стоявшим перед его воротами языческим святилищем. Обозначая свой путь грабежами, поджогами и убийствами, армия направилась к Дымину – городу лютичей на Пене, – но, не доходя до этого города, разделилась: часть армии направилась к Щетину.

Под Дымином крестоносцы неожиданно встретили такое же сопротивление славян, как и под Добином. Мы в точности не знаем, что здесь произошло, но по некоторым намёкам можем судить, что на Пене крестоносцев постигла такая же неудача, что и у ободритов под Добином. Гельмольд недаром смешивает события под обеими славянскими твердынями в одно целое повествование о неудаче крестового похода. Есть и другие известия о несогласиях и неудаче крестоносцев под Дымином. Самым ярким показателем этой неудачи является поведение корвейского аббата, быстро распростившегося со своими мечтами о завоевании Руяны и уже 8 сентября вернувшегося из похода. Выражая свою радость по поводу избавления от опасностей в славянской земле, аббат говорит, что поход, хотя и оказался безрезультатным, но зато был выполнен «с послушанием»…

Полная неудача постигла и ту армию, которая направилась для действия против Щетина, главного города Поморья. Когда крестоносцы обложили этот город, осаждённые выставили на городских валах кресты, в знак того, что они христиане, и тогда среди армии произошло замешательство. Всем стало очевидно, что затеянное предприятие стояло в вопиющем противоречии с идеями, провозглашёнными Бернардом Клервосским и папой, и рядовые крестоносцы поняли, что они одурачены князьями, которые их руками не у язычников, а у христиан хотят захватить новые земли и новые доходы…

Таким образом, широко задуманный крестовый поход против славян повсюду с позором провалился, и у современников на этот счёт не оставалось никаких сомнений: все они почти единодушно отмечают полный неуспех похода немцев за Лабу. При этом одни из них объясняют неудачу похода раздорами князей, другие – незнанием неприятельской местности, третьи – тем, что крестоносцы ратовали не за «божие дело», руководствуясь чисто хищническими побуждениями. В действительности поход сорвался, благодаря героическому сопротивлению славян, и самые раздоры князей и разложение и армии начались лишь после того, как немцы неожиданно натолкнулись на сильные славянские крепости, защитники которых дали решительный отпор немецким хищникам. Ведь даже и под Щетином дело решили не кресты, расставленные на городских валах, а грозный вид щетинских укреплений, защищаемых отважным славянским гарнизоном…»

К сожалению, на этом немецкое продвижение на восток не прекратилось. В 1150 с помощью интриг и обмана было захвачено Браниборское княжество. Вагрия постепенно и неуклонно христианизировалась путём ползучего просачивания туда переселенцев из Германии и Нидерландов. Единственный, кто пока противостоял христианской агрессии, был ободритский князь Никлот. После крестового похода ему удалось восстановить старое государство ободритов в его прежних границах, за исключением Вагрии и Полабии, захваченных немцами, и подчинить себе соседние приморские племена лютичей – хижан и черезпенян. К сожалению, союз лютичей и ободритов оказался непрочным, и Никлот, не сумев договориться с родственными славянскими племенами, делает фатальную ошибку – чтобы подчинить лютичей, он обращается к немцам. Над землями лютичей прошёлся огонь и меч, что означало, что об объединении северных полабских племён в самостоятельное славянское государство речи быть не могло.

Ободритское же государство, восстановленное Никлотом, также не было устойчивым и держалось на внешнем принуждении. Оно погибло в 1160 году во время очередного нашествия. Тогда же погиб и сам Никлот, попав в ловушку. Вот, как описывается последнее сражение Никлота в «Истории Мекленбурга»: «Никлот с несколькими храбрейшими из своей дружины осуществлял вылазку из крепости. Они залегли в засаду недалеко от вражеского лагеря. Вскоре из лагеря саксонцев появился отряд «заготовителей» для добычи провианта – кормов. Среди «слуг» были подмешаны рыцари, у которых под верхней одеждой простолюдина скрывались латы… Стремительно врезался Никлот в гущу противника, ничего не подозревая о коварстве, и направил в одного из них своё копьё, но остриё копья отскочило от невидимого панциря. Тут Никлот понял, что был введён в заблуждение. Он попытался ускакать к своим, но было уже поздно. Неприятельские всадники догнали его, и ещё до того, как к нему на помощь смогла прибыть подмога, он был убит…»

Так политическая раздробленность западных славян привела к их почти полному исчезновению…

Елена Любимова и Дмитрий Байда