Сказ 16 «Как родились у богини Купальницы близнецы Купала да Кастрома»

Тем временем в царстве Прави дальше всё своей чередою двигалось. Двигалось всё своей чередой и в земном нашем царстве Яви. В Ирийском саду огнебог Семаргл собирался вновь идти охранять мир от тёмных сил. Наточил свой огненный меч, обернулся крылатым псом и понёсся по небу ночному разгонять Чернобоговых правнуков.

Непростою та ночка выдалась — было время тому причиною. Пришло время летнего солнцестояния, вре­мя праздника многих тёмных сил, когда солнце на зиму поворачивает. Ещё светит Хорс ярко, полный сил, но лежат уже руки Велеса на великом Свароговом ко­лесе, на великом колесе времени.

Очень скоро солнце на убыль пойдёт — потихонеч­ку, по минуточкам, и тогда ему, как сейчас, не сиять: тогда станет Морена холодная над лесами-полями хо­зяйкою. Даже Хорса накроет холодом: в день осенне­го равноденствия, когда день с ночью сравняются, он пригасит лучи свои животворные.

Оттого силы тёмные и радуются, но пока ещё солн­ца им не победить. В эти дни во всю силу сияет Хорс, и Дажьбог яркий свет несёт всей земле, ну а ночью Семаргл охраняет мир — научил он людей разжигать костры, и теперь в ночи летнего солнцестояния слов­но очи света горят они, разгоняя прочь ночную мглу. И земля тогда, словно зеркало, отражает небо звёзд­ное.

В это время чудесная Купальница-Ночь, плодород­ных сил помощница, сияет такой удивительной красо­той, что решился наконец-таки огнебог Семаргл — подошёл, подлетел к Купальнице и сказал о своей го­рячей любви. Рассказал, как тоскует о ней на небе. И тогда Богиня прекрасная на любовь Семаргла отве­тила, и была их любовь жарче пламени и нежнее ноч­ного воздуха.

И, как было судьбою назначено, сплетено как было мудрой Макошью, как Недолею с Долей завязано, ро­дились у Семаргла с Купальницей близнецы — двое, мальчик и девочка.

Имя мальчику дали Купала, был он светел и бел, его взгляд, как вода, был прозрачен и нежен. Девочку звать стали Костромой, и была она яркая, как огонь, с горячей душою и сердцем. Неразлучны были братец с сестрой, по полям и лугам вместе бегали и дивились земному миру, и полям, и лугам, и рощам. На зверей земных вместе дивились и следили за полётом небес­ных птиц.

Красотой своей и уменьями равны были Купала с Костромой, только в том была меж ними разница, что любила Кострома на огонь глядеть, веселилась она, через костёр прыгая, а Купала любил больше воды озёрные, речные волны любил и купался каждый день.

Вот однажды сказала Купале Кострома:

— Говорили мне вчера птицы легкокрылые, что далеко-далёко, у речки Смородины, поют песни волшеб­ные Алконост да Сирин, мировые чудесные птицы. Мы давай с тобой завтра с утречка отправимся к тому мес­ту заветному, чтоб услышать песни небывалые.

Тотчас согласился на это Купала, тоже нравилось ему птичье пение.

Не сказали ничего они отцу с матерью и наутро от­правились к речке Смородине, к Мировому Дубу ог­ромному, где сидела справа птица Алконост и пела о жизни и радости, а слева Сирин сидела сладкоголосая и пела песни о царстве мёртвых.

И Купала заслушался песнями птицы Сирин печаль­ными, что лились как ручья журчание. Позабыл обо всём на свете Купала, закрыл глаза, и тогда унесла его птица Сирин в царство тёмное, мёртвое, и там спрята­ла на годы долгие. А Кострома Алконост-птицу слуша­ла, словно всполохи яркого пламени были песни её чарующие. Не заметила Кострома, как пропал братец Купала, а когда огляделась вокруг, никого уже рядом не было. Стала звать она братца милого, но Купала ей не откликнулся, был он в тёмной далёкой сторонушке под крылом у птицы Сирин.

С тех пор лет немало минуло, и не раз вьюги белые, лютые накрывали снегами чисто полюшко, и не раз потом травы буйные прорастали сквозь злобу зим­нюю. Много раз с тех пор солнце красное проходило свой годичный круг. Беды много раз сменялись ра­достью.

С тех пор выросла Кострома, стала девицей — кра­савицей писаной. Женихи к Костроме часто сватались, даже Велес, мудрейший Бог, на неё частенько загляды­вался, но никто из них Костроме был не люб.

— Нет из них никого мне под стать, — говорила она часто матушке, — среди них для меня нету равного. Я ведь девица, Богами рождённая, не бессмертная, но прекрасная. Кто сравнится со мною в умениях? Я за Бо­га пойду не за всякого! Мне не ровня старики волохатые. Волохатые да женатые…

И вздыхала в ответ Ночь Купальница. «Тише!» — го­ворила дочке. Бойся, мол, беды, мол, краса твоя равна гордости, как бы Боги на то не разгневались. Но не слушала мать Кострома бойкая, всё смеялась, заплетая в косу кудри рыжие. Вместе с девицами другими плела венки, но однажды ветрогон Стрибог с головы её вдруг сорвал венок. Дунул посильней, в воду кинул его, и поплыл венок по течению вниз. И тогда загада­ла гордая Кострома, чтоб нашёл венок равного ей же­ниха. Пусть плывёт венок, ищет суженого, чтобы был во всём точно, как она!

А кончался на земле июнь, месяц червень, и на сме­ну ему шёл июль, месяц липень. И всё ближе был день солнцестояния: до заката солнце светит долго, ярче яркого, а потом приходит ночь короткая — время странное, нехорошее.

В это время замирает мир в ожидании: что-то будет впереди, как всё сладится? Духи водяные да русалки, подданные хозяйки Макоши, за неделю до солнцесто­яния свой разгульный праздник громко празднуют. Мавки, водяницы, лоскотухи и другие жительницы водные надевают себе на головы из кувшинок венки, а потом выбираются из озёр и рек и давай веселиться по берегам. Распоясанные, в сорочках белых, резвятся русалки славянские, поют, хохочут, на деревьях кача­ются, а то и просто на траве сидят и расчёсывают свои длинные волосы.

Хвостов у славянских русалок отродясь не бывало, зато есть у них ножки резвые, а потому хороводы они любят водить, но не посолонь, слева направо, в сторону Прави, как то делают живые парни и девушки в честь Хорса круглого, а осолонь, против стрелки часовой, справа налево, от мира светлых Богов к миру Нави.

Вода — стихия удивительная, жизнь даёт она всему миру, но может и погубить вода. Через реки и озёра путь есть в царство подземное, а потому многие духи вод слушаются, кроме Макоши, Велеса многомудрого, особенно те, что от мертвецов произошли, от утоп­ленников. Духи водные, влажные, могут помочь уро­жаю вырасти, а могут и залить всё на корню, и если обидел их чем человек или повстречался в недобрый час — защекочут до смерти и уволокут к себе в под­водный мир.

Больше других щекотать всех встречных-попереч- ных лоскотухи любят, и чтобы уберечься от них в Ру­салии — праздник всех русалок, в одиночку люди в прибрежных лесах да на заливных лугах старались не появляться, а коли шли, то брали с собой чеснок и по­лынь — лоскотух отпугивать.

Лоскотухи от полыни, бывало, и разбегались, зато мавкам всё нипочём. Они даже и через круг, через же­лезную цепь охранительную не боятся перешагивать! Главное — мавок не разозлить, отшутиться от них, на это у живых вся надежда. Попросят гребешок, чтобы волосы свои расчёсывать, — дай, а то хуже будет. Правда, потом гребешок придётся выбросить, иначе облысеешь сам, но вот если не дашь, пожаднича­ешь — до смерти мавки замучат.

На вид они такие красавицы, каких свет раньше не видывал: личико милое, ножки стройные — всё, как у живых. Только краса не живая у мавок, мёртвая. Со спины видно сердце небьющееся, лёгкие, позеленев­шие без воздуха, да сопревшие в воде внутренности. Красота лица им в награду досталась за любовь безот­ветную на земле. Ведь мавками обычно утопленницы становятся, некрасивые, на жизнь обиженные, что ки­нулись в воду от несчастной любви.

Самые злобные среди русалок — лобасты, любят они в прибрежных камышах прятаться. Старше лобас­ты молоденьких мавок, хитрее, сильнее, опытнее. Не­житью выползают они из воды, лица страшные, стару­шечьи. На кого лобасты набросятся, тому смерть из­бавлением станет.

А верховодит всеми русалками Водяной — он в дни летнего солнцестояния и вовсе чувствует себя именинником. Он хозяин вод, пасёт себе в тишине на дне рек да озёр стада рыбные — карпов, сомов, ле­щей, — словно пастух коров на поле. Сам тиной опу­тан, с большим пузом, с хвостом. Вместо рук — лапы гусиные, пучеглазый, как рыбина, с окладистой боро­дой и усами зелёными. Все девицы водяные, прозрач­ные, подчиняются ему неукоснительно. Только дочери его, девицы-водяницы, потихоньку от отца проказни­чают: путают рыбачьи снасти да зазывают рыбаков под воду сладкими песнями.

Днём спит Водяной в тишине глубоких омутов или под водяной мельницей, а ночью утопленниками ко­мандует. Вообще-то Водяной — добрый дедушка, но коли разозлится, разволнуется, может сети порвать, дома затопить, а то и плотину разрушить полностью. Больше всего любит он побаловаться от скуки — ута­щит с берега на дно какого-нибудь зазевавшегося па­ренька да и оставит у себя жить, чтобы развлекал его в подводной тиши.

А самые весёлые и шустрые водяные живут в род­никах с чистой ключевой водой — «гремячих ключах», что возникли на земле от ударов молний Перуновых.

Вот в такое-то недоброе времечко, когда Свет и Тьма силами меряются, упал в воду Костромы венок и поплыл искать ей суженого — красотой и уменьями как она. Точь-в-точь. На волнах покачивался венок из синих, как вода, цветов и цветов рыжих, точно огонь.

Какой молодец его выловит, тому быть женихом Кост­роме. Только никому не даётся в руки венок, по реке плывёт он, по реченьке, в неизведанные края.

По воде за ним русалки следуют, тихо шепчутся мавки с водяницами. Мол, сказать о том венке бы на­добно нашему Водяному Хозяину, да и самому влады­ке Велесу о венке девичьем знать бы следовало. Но напрасно девы водные волнуются, давно проведал обо всём Велес-владыка. Он за прихоть девичью, за гордость, за слова, Богам обидные, наказать решил девицу Кострому.

По приказу подземного Велеса в царстве мрачном птица Сирин из-под своего крыла Купапу выпустила, посадила Купапу в лодочку и отправила плыть по реч­ке-озеру. Из подземного царства по воде его вынесло, понесло по рекам на родную сторонушку, а потом те­чением невиданным повлекло вверх по Волге-речень­ке — прямо навстречу своей судьбе.

Пока был Купала у птицы Сирин, вырос он, возму­жал, стал молодцем, красавцем писаным — с синими очами, как два озера, и волосами светлыми, кипенными.

Стал по сторонам смотреть Купала, стоя в лодочке, и увидел вдруг, как плывёт ему навстречу девичий ве­нок, на воде сверкает цветами яркими — синими да го­лубыми, жёлтыми да алыми. «Видно, умница-красавица тот венок плела, — Купала думает, — и пустила вдоль по реченьке, чтоб найти скорей себе суженого. Если девица та красой как эти цветы, я хотел бы её тотчас взять в замужество!»

Наклонился Купала, подхватил венок — пахли те цветы нездешним запахом, пахли лесом, костром да русалками. И кувшинками, и пряными травами.

В тот же миг понесла Купапу лодочка прямо к той, что венок чудесный бросила. Вот плывёт Купала, плы­вёт в лодочке, смотрит и места родные узнаёт — те поля и луга, рощи да леса, где они с Костромой вмес­те бегали. А потом глядит Купала, девица стоит на бе­регу, во все глаза на него смотрит радостно.

Прямо к девице той его лодочка вынесла, вышел на берег Купала, венок в руках держа.

— Твой ли это венок, красавица милая?

— Мой, — тихо Кострома ответила.

Так стояли они, друг на друга глядючи. И влюби­лись друг в дружку без памяти, полюбили сразу, как только увиделись. Были они друг другу под стать, как огонь и вода, которым друг без друга нельзя, но кото­рым и вместе навсегда не бывать…

Не узнали друг друга Купала с Костромой, — знать, то Велеса была задумка тайная. В ту же ночь, ни о чём никого не спрашивая, поженились Купала и Кострома, и были той свадьбе невиданной водяные мавки свиде­тельницами. Веселились они, счастью молодых раду­ясь, и купались с ними вместе Купала с Костромой, а потом на берегу через яркий костёр прыгали.

Лишь наутро узнала Купальница, что случилась бе­да великая с её любимыми детушками. Ведь нельзя близнецам, родному брату с сестрой, друг друга лю­бить по-супружески! Так людям велит Сварогов Закон, так велит и закон человеческий.

Со слезами пришла к детям Купальница, рассказала им правду горькую. И, как только открылась истина, в страшный миг тот их счастье кончилось. Теперь не бы­ло им больше места на земле. Не могли они жить в супружестве, но и порознь жить тоже не могли.

С горя прыгнул Купала в костёр догорающий и ис­чез, словно его и не было, а Кострома в лесное озеро бросилась, и сомкнулись над её головой воды сине-зелёные. Стала мавкой печальной весёлая Кострома.

А Купальница-Ночь с тех пор стала ещё черней и роняет с тех пор поутру на траву свои горькие слёзы-росу. Ни с кем больше не хочет видеться, даже Семаргла любимого не пускает больше на порог. Одна хо­дит с тех пор по миру Ночь-Купапьница, всё тоскует, грустит и печалится.

Опечалились и Боги Ирийские, жестока вышла месть у Велеса. Да и сам Велес закручинился, не почув­ствовал он от мести радости. Но уже не исправить со­деянного, не повернуть вспять Сварогов круг. И тогда хитрый Велес решил своей мудростью жизнь вдохнуть в страдания прошлые: превратить решил близнецов в цветок, да так, чтоб были они неразлучны вовек. Что­бы вновь родились они, вместе срослись, чтобы в еди­ном цветке воедино сплелись. Чтобы оба сияли в еди­ном цветке синим цветом и жёлто-оранжевым.

И случилось по воле Велеса на поляне лесной диво дивное: выросли цветы жёлто-синие, цветы яркие и та­инственные. «Купала-да-мавка» — стали люди их звать. И с тех пор на лугах и в лесах разрослись те цветы рыжим пламенем, синью водною. По сей день они по лесам растут.

Вы, конечно, видели их, дорогие девочки и мальчи­ки, иван-да-марья их величают сейчас — по православ­ным обычаям. Но цветы это те же самые, цветы древ­ние, рождённые Велесом — в память о близнецах. А самого Купапу стали люди почитать Богом лета, по­левых цветов и лесных плодов, Богом очищения и ис­купления.

Вы, конечно, и про ночь на Купапу слышали — вол­шебную, непонятную ночь в день солнцеворота летне­го. Она до сих пор не забыта. С тех пор как случилась с близнецами беда, с тех пор как погибли они и воз­родились в цветке, стали наши далёкие предки празд­ник праздновать в честь Купапы и бессмертных Богов Ирийских — праздник жизни и смерти, умирания и возрождения. С тех пор стали праздник солнца, воды и огня люди и Боги праздновать. С тех пор стала эта ночь летнего солнцеворота у славян называться Ку­пальской.

Странные вещи случаются в Купальскую ночь! Даже деревья переходят с места на место, шелестят листвой, разговаривают между собой. Звери, птицы и даже тра­вы в эту ночь друг с другом беседуют, а лесные цветы наполняются силой невиданной — чудодейственной, магической силою. В эту ночь собирают люди травы заветные, которые и в ворожбе помогают, и лечат, и приворотными становятся, и оберегают от напастей и бед.

Только в эту ночь безвременья расцветает в лесах цветок папоротника, растения, посвящённого громовику Перуну, — «Перунова цвета». Говорили ведуны на­шим предкам, что, мол, если отправишься в лес в эту ночь, захвати с собой белую скатерть, холст и нож. Очерти ножом или обгорелой лучиной вокруг куста папоротника круг, расстели скатерть и сиди в круге, не сводя глаз с куста папоротникова. Мол, разные чудища и духи, подданные Морены, будут наводить на тебя ужас и сон, и если ты испугаешься, выступишь из кру­га, разорвут тебя на части в тот же миг.

Ровно в полночь появится на папоротнике цветоч­ная почка, разорвётся с треском, и раскроется необык­новенно яркий, огненно-красный цветок. Надо рвать его поскорей, пока не схватила цветок чужая невиди­мая рука. Злобные духи будут кричать страшным голо­сом, заколеблется земля, загремит гром, и засверкает молния, ветер зашумит, и жуткий грохот послышится, обдаст тебя пламенем и удушливым запахом. Но если тебе повезёт и ты завладеешь цветком, накрывайся скатертью и беги в село не оглядываясь. Если огля­нешься — исчезнет цветок, а если нет, если выдер­жишь ты все испытания, то откроет тебе цветок прош­лое, настоящее и будущее, научит клады искать, при­общит к тайнам Богов, научит мысли людей угадывать и понимать язык птиц, зверей и растений.

Впрочем, ещё говорили люди, что выдумка это всё, наваждение нечистых сил, которые людей погубить хотят, что на самом деле никогда не цветёт в лесу па­поротник, а значит, и ходить за ним нечего…

На Купапу обливали юноши и девушки друг друга водой, с грязью смешанной, а потом вместе купались и пели песни, чтобы смыть с души и тела всё нечистое, бани устраивали. Поутру собирали росу живительную и умывались той росой, чтобы быть здоровыми. Счи­тали славяне, что в это время небеса способны развер­заться на короткий миг, и тогда всякое загаданное же­лание сбудется.

В эту ночь солнце после заката тоже в водах купает­ся, чтобы принести земле плодородие, а потому в честь могучего солнца — в честь Хорса круглого, и Дажьбога светлого, и Ярилы ярого — зажигали в Ку­пальскую ночь обвязанные соломой колёса, древний солнечный символ, с точкой-ступицей в центре и лучами-спицами. А потом пускали эти колёса горящие с го­рок, чтобы катились они, разбрасывая огонь, к реке до самой воды. До сих пор ещё в некоторых деревнях так Купальский праздник празднуют.

А ещё играли в горелки — весёлую игру в честь солнца с песнями и догонялками. Именно от горелок произошли современные салки, в которые вы до сих пор с удовольствием играете, дорогие девочки и маль­чики.